Прокрастинировать значение слова: Недопустимое название — Викисловарь

Никому не открою Америку, если скажу, что в Штатах (ага, каламбур) расход топлива в автомобилях измеряют в милях на галлон. А в Европе – в литрах на 100 км. Я почему-то думаю, что это не случайно, что тут немного проявился их менталитет.

Исторически более консервативные и расчётливые (в среднем) европейцы сначала позаботятся о наличии ресурсов для решения задачи (проехать нужное расстояние), а потом уже решают эту задачу. Орднунг и всё такое.

Исторически более авантюрные (в среднем) американцы смотрят, какую задачу они смогут решить с теми ресурсами, что уже имеются. Они сразу при деле. Именно поэтому американская экономика всё же помощнее европейской.

Просто такая моя версия.

Есть хорошая метафора про лестницу.

Если мы на улице поймаем 1000 человек и попросим подняться на один пролёт самой обычной лестницы в доме, наступая на каждую ступеньку? Ничего сложного, все это делают. 100% смогут.

А через ступеньку? Совсем маленькие дети и старики отказались, но 95% смогут. А через две ступеньки? Остались самые бодрые, 70%. А через три ступеньки? Остались одни спортсмены, 20%, не более. А через четыре? Несколько человек, просто из азарта, 5%. А через пять? Все отказались.

Что мы имеем. Линейное возрастание сложности задачи приводит к нелинейному уменьшению вероятности её выполнения (КДПВ).

При этом, если задача совсем простая и очевидная, нам скучно ей заниматься. А если сложная – не хотим, опасаясь провала. Рабочий вариант – шагать через ступеньку. Можно и на каждую. Через 2, 3 или 5 – даже не пытаемся. Кто упрекает в том, что не пытаемся – шлём лесом.

То есть, берём задачи, которые полностью зависят от нас (не надо ничего ни от кого ждать), по силам и не паримся из-за того, что можно было сделать что-то другое.

Правило 3: снимаем корону

Мотивационные спикеры любят рассказывать, что надо ставить себе большие цели. Говорят «целься в звёзды, тогда попадёшь хоть куда-то дальше ближайших кустов». На мой взгляд, это один из самых вредных в жизни советов.

Другой вредный совет от них же – визуализировать получение результата. Типа «мечтаешь об автомобиле – представляй, как ты на нём уже едешь».

Мне кажется, эти два совета – главные причины нынешней эпидемии прокрастинации. Дело в дофамине – одном из нейромедиаторов, влияющих на мотивацию. А точнее, на поисковую активность. Если дофамин присутствует, Вам хочется что-то сделать, чтобы получить удовольствие. Если удовольствие не ожидается, дофамина нет и желания что-то делать у Вас тоже нет.

Да, это природный наркотик, и мы все на нём плотно сидим. Но наши организмы умеют вырабатывать его сами. Если этот механизм не поломать. Как эти два совета ломают его выработку?

Представьте, что Вы учитесь прыгать в высоту. На 125 см получается. Надо прыгнуть на 126. Попробуете? Думаю да, шансы хороши. Не с первого раза, так со второго-третьего получится, нет сомнений. Потом будет 127 см.

А если послушать совета про большие цели решить, что надо целиться прыгать через пятиэтажку? Попробуете? Никто даже пробовать не станет – и так понятно, что без шансов.

Чем плох совет с визуализацией. Вы мечтаете об автомобиле. Представляете, что уже едете на нём. Выделяется серотонин (гормон удовольствия). Всё, для мозга цель достигнута, дофамин выделять не надо, Вам ничего не хочется делать для этой «уже достигнутой» цели.

Ещё один подвох у этих вредных советов комбинированный. Вы визуализируете что проект уже закончен. А на самом деле ещё нет. Вы можете за сегодня только пару функций реализовать. Ок, поработали, реализовали. Вроде круто? Но вы смотрите на масштаб и на фоне большого проекта эти пара функций выглядят как ничто. Всё, вы обесценили свой (на самом деле очень крутой) результат, завтра на эту работу дофамин уже не будет выделен, желание работать сильно снизится.

Короче, снимаем корону. До конца проекта ещё далеко и думать об этом рано. Зато вчера мы реализовали пару полезных фич. Вчера утром их не существовало, а теперь они есть. Это круто, на этом стоит задержать внимание.

Это всё. Причём, я уверен, что этих трёх правил не только достаточно. Любые другие работающие советы на эту тему всё равно будут сведены к этим правилам. Почему так уверен — потому что так устроена человеческая психика, если в четырёх словах. А если не в четырёх, то это уже тема для отдельной немаленькой статьи. Может в другой раз.

Гуманизм медиаэкологии — Михаил Гефтер

Несколько вступительных замечаний к проекту от интернет-исследователя, младшего научного сотрудника НИУ ВШЭ, координатора Клуба любителей Интернета и общества Полины Колозариди:

Клуб любителей Интернета и общества вместе с журналом «Гефтер» открывает серию материалов, посвященных критической рефлексии технологий. Можно предположить, что разговор об усталости от технологий — это только следствие использования вполне определенного языка. Даже нескольких языков: консервативного (в нем прогресс разрушает привычный мир), антикапиталистического (техника в руках корпораций опутывает нас) и даже либерально-хипстерского (гаджеты мешают нам быть вполне креативными, отвлекают, заставляют прокрастинировать). И каждый из таких разговоров происходит в своей замкнутой системе ценностей. Стоит нам выйти из башни, окна которой оборудованы подобной оптикой, — и вокруг мир, который вовсе не устал от технологий. Наоборот, они ему нужны и полезны, в этом мире нет различения на природное и техническое. Мы предполагаем, что можно разоблачить и оптику вечного подозрения, и повседневное опривычивание технологий. Поэтому мы предлагаем разобраться в том, как ученые производят критику технологий. Мы посмотрим не на идеологические дискурсы, а на научные направления и общественные движения вокруг отказа от технологий и медленного образа жизни.

Первый текст о критике технологий — перевод Варвары Чумаковой, исследовательницы из НИУ ВШЭ. Это текст Нила Постмана о том, что такое, собственно, медиаэкология.

Пленарный доклад на первой встрече Ассоциации медиаэкологии (Университет Фордхама, Нью-Йорк, 16–17 июня 2000 года)

Для меня, безусловно, большая честь выступать с пленарным докладом на первой встрече Ассоциации медиаэкологии. Я предполагаю, что меня выбрали в качестве подходящего для этого не только потому, что я есть в наличии, и я благодарю за это организаторов. Но то, что подходит, не всегда самое лучшее. Жак Эллюль подошел бы лучше, но он мертв и, что еще хуже, говорил по-французски. Маклюэн мертв. Так же как Эрик Хейвлок и Сюзанна Лангер. Я не претендую на то, чтобы сравнить себя с этими великими учеными. Они, в конце концов, Авраам, Моисей, Давид и Эсфирь медиаэкологии, не в том смысле, что они были евреями [1], а в том, что их работы придают форму фундаментальным вопросам медиаэкологии. Я знаю, что они духовно с нами, но если бы они дожили до того, чтобы быть здесь этим вечером, то их выступление было бы лучшим началом для этого объединения. Я также должен добавить на тему того, кто мог бы быть лучшим для того, чтобы выступить с этой речью, что есть полдюжины более молодых людей, часть которых — это выпускники программы по медиаэкологии Университета Нью-Йорка, а часть которых — нет, и которые восприняли идеи медиаэкологии гораздо ближе, чем я, и гораздо лучше, чем я, подходят на эту роль.

Но все же я не такой уж и плохой выбор, поскольку вместе с Кристин Нистрем и Теренсом Мораном я участвовал в организации первой на планете образовательной программы, взявшей слово [2] «медиаэкология» для того, чтобы обозначить университетский курс. И поэтому я начну с того, чтобы объяснить, что мы имели в виду, когда взяли этот термин, и сделаю это без попытки навязать вам наше понимание.

Вы, наверное, с удивлением узнаете, что наши первые размышления о предмете были направляемы биологической метафорой. Вы помните из тех времен, когда вы познакомились с Чашкой Петри, что медиум в ней определялся как субстанция, в которой растет культура. Если заменить слово «субстанция» словом «технология», то полученное определение станет фундаментальным принципом медиаэкологии. Медиум — это технология, внутри которой растет культура; это означает, что он задает форму политике, социальной организации и привычным способам думать в этой культуре. Отталкиваясь от этой идеи, мы призвали еще одну биологическую метафору — экологию. В своем исходном значении это слово сильно отличается от того, которое мы используем сегодня. У Аристотеля оно означает «домашнее хозяйство». Он говорил о важности для нашего интеллектуального спокойствия содержать свое домашнее хозяйство в порядке. Первое употребление этого слова в современном значении принадлежит немецкому зоологу конца XIX века Эрнсту Геккелю. Он использовал это слово, как мы используем его сейчас, чтобы указать на взаимодействие между элементами природной среды, с отдельным акцентом на то, как эти взаимодействия ведут к сбалансированной и здоровой среде. Мы поставили слово «медиа» перед словом «экология», чтобы показать, что мы интересуемся не просто медиа, но теми способами, какими взаимодействие между медиа и людьми придает характер культуре и, можно так сказать, помогает культуре поддерживать символический баланс. Если соединить старое значение слова с современным, то можно сказать, что этот термин предлагает поддерживать наше планетарное домашнее хозяйство в порядке.

В ранние годы существования нашего факультета мы сталкивались с высмеиванием, иногда вежливым, иногда резким, по поводу использования слова «медиаэкология». Я думаю, что недовольство вызывало то, что термин был слишком модный, но еще больше то, что термин был более удобным для биологии, нежели для социальных наук, и должен был оставаться в ней. Но с нашей точки зрения, мы выбрали правильное слово, поскольку мы хотели, чтобы люди задумались о том факте, что они живут в двух разных видах сред. Одна — это природная среда, и она состоит из таких вещей, как воздух, деревья, реки и гусеницы. Другая — это медиасреда, и она состоит из языка, чисел, образов, голограмм и всех других символов, техник и механизмов, которые делают нас тем, кто мы есть.

Изначально мы были группой моралистов. Мы хотели создать факультет, который будет сфокусирован на изучении медиасреды, со специальным акцентом на том, действительно ли наша медиаэкология делает нас лучше или хуже. Не все думали, что это хорошая идея, — Маршалл Маклюэн, например. Несмотря на то что Маклюэн предложил создать нам такую кафедру в Университете Нью-Йорка, он не имел в виду, что мы должны задаваться вопросом, могут ли новые медиа, особенно электронные, сделать нас лучше или хуже. Он несколько раз напоминал мне о строках из поэмы Стивена Винсента Бене «Тело Джона Брауна». В конце поэмы Бене делает отсылку к Индустриальной революции и заканчивает такими строками:

Say neither, it is blessed nor cursed.
Say only “It is here.”

Моралистам тут нет места. Маклюэн утверждал, что мы должны принять такую же точку зрения, размышляя о современных медиа: что они ни благословенны, ни прокляты, а просто существуют. Он считал, что этот моральный нейтралитет даст возможность изучить, как именно новые медиа работают. Если кто-то будет тратить слишком много времени на то, чтобы понять, хороши или плохи новые медиа, то это его отвлечет от истинного понимания медиа. Поэтому, хоть я и знаю, что Маклюэн меня любил, он вряд ли любил мои книги, которые он считал слишком моралистскими, раввинистическими, а если и нет, то уж точно слишком субъективно осуждающими.

Я считаю, что есть немалая заслуга в точке зрения Маклюэна о том, что нужно избегать вопросов добра и зла, когда рассуждаешь о медиа. Но эта точка зрения никогда не была моей. Если быть предельно честным, я считаю, что нет никакого смысла изучать медиа вне морального и этического контекста. Я не один, кто так считает. Некоторые из очень важных медиаисследователей — Льюис Мамфорд и Жак Эллюль, например, — едва могли бы написать слово о технологиях без указания на их гуманистические или антигуманистические последствия. И это тот вопрос, которому я посвящу остаток своей речи.

Размышляя о медиа с гуманистических позиций, необходимо принимать во внимание один очевидный факт: люди имеют разное представление о том, что для них хорошо, а что плохо. В этом году мы отмечаем 600 лет с рождения Иоганна Гутенберга. Я уверен, что мы все согласимся в нашем 2000 году, что его печатный станок с подвижными литерами, учитывая все обстоятельства, был хорошей вещью в том смысле, что это гуманитарный [3] прогресс в истории коммуникации. Но люди были не согласны с этим в первое время после его изобретения, особенно в связи с его ролью, которую он сыграл в распаде Священной Римской Церкви. Печать положила Слово Божье на кухонный стол каждого христианина. В таком случае кому нужны Папы и священники, чтобы его толковать? Поэтому Мартин Лютер сказал про печатный станок, что это «самая большая Божья милость, с помощью которой распространяется учение» [4]. В XVI веке было сложно найти преданного члена Церкви, который бы согласился с этим утверждением. Мы можем сказать, что потребовалось 200 лет на то, чтобы ссора между католиками и протестантами — ссора, побужденная печатью, — утихла.

Это ведет к следующему: оценивая гуманистические последствия нового медиа, необходимо принимать во внимание фактор времени. Я думаю, некоторые из вас знают, что среди крайне негативных последствий влияния телевидения — по крайней мере, как я это вижу — есть то, что телевидение делает институт детства устаревшим [5]. Я называю это моральным упадком. Конечно, есть люди, особенно те, кто занят в торговле, которые считают, что исчезновение детства — это хорошая идея. Но даже те, кто, как я, считает, что это катастрофа, должны держать в уме, что через 100 лет так может не казаться. В самом деле, люди могут считать, что идея детства не такое уж и большое достижение — в любое время, как молодые, так и старые, — и чем скорее телевидение разрушит ее, тем лучше.

Поэтому мы должны держать в уме, что, во-первых, люди отличаются друг от друга в своих представлениях о том, что для них хорошо, а что плохо, а во-вторых, то, что изменения, происходящие со временем, могут показать нам вещи совсем иначе, нежели так, как мы их увидели при первом появлении. Становимся ли мы моральными релятивистами, учитывая эти моменты? Необязательно. Возможно, например, сказать, что, когда люди различаются по отношению к моральным последствиям нового медиума, одна из групп не права. Я также думаю, что можно говорить о том, что, когда время меняет то, как люди судят об эффектах нового медиума, время может ошибаться. Я имею в виду, что негативные эффекты нового медиа могут все равно быть и оставаться проблемой, даже если прошло время. Иными словами, время не всегда стирает недостатки медиума. Как и необязательно ослабляет преимущества.

Хороший пример этого можно найти в пророчествах Сократа о письменном слове. Я думаю, многие из вас знают, что в диалоге «Федр» он выступал против письма на основании того, что оно ослабляет нашу память, делает публичными те вещи, которые должны оставаться приватными, и меняет практики образования. Письмо, говорил он, заставляет учащегося следовать аргументации, а не участвовать в ней. Я должен сказать, что 2500 лет, которые прошли с тех пор, не изменили этих негативных последствий. И я должен добавить, что те положительные последствия, которые видел Платон, тоже до сих пор прекрасно видны.

Я добавлю как еще один пример еще более древнее пророчество, касающееся медиа. Я хочу вам напомнить про пророчество, содержащееся во Второй заповеди Декалога [6]. Это заповедь, которая запрещает детям Израиля создавать кумиров или что-либо подобное чему-либо в мире. Я это понимаю так, что автор этого запрета считал, что создание конкретных визуальных образов ослабит способность людей постигать абстрактные идеи, особенно идею Бога, который не существует материально, но существует только в Слове и через Слово. Эта идея о влиянии медиа на человеческую психологию так же верна сегодня, как и 3000 лет назад.

Я это веду к тому, что, держа в уме то, что нет среди людей единого мнения о том, что есть преимущество, а что недостаток, и что время может вносить изменения в наши суждения об эффектах медиума, мы можем составить ясное представление о том, вносит ли вклад или подрывает этот медиум те или иные гуманитарные концепты. Это требует от меня сказать о том, что такое гуманитарные концепты. Давайте начнем с Маршалла Маклюэна и Гарольда Инниса. Как большинство из вас знает, и Маклюэн, который часто это отрицал, и Иннис, который этого никогда не отрицал, имели четкое представление о том, что есть хорошо для людей в отношении медиа. Маклюэн считал, что людям будет лучше, если медиа будут способствовать балансу их сенсориума [7]. Иннис считал, что для людей лучше, если их медиа будут способствовать балансу между их представлениями о времени и пространстве. Единственный раз, который я знаю, что Маклюэн использовал слово «медиаэкология», это его письмо к Клэр Бут Люс, в котором он заметил, что для культуры необходимо ограничить использование некоторых медиумов для того, чтобы способствовать балансу в медиаэкологии. Со своей стороны, Иннис беспокоился о медиуме, который, усиливая предрасположенность к пространству перед предрасположенностью ко времени, с большой долей вероятности делает культуру подверженной военному захвату. Иными словами, в самом деле есть моральное измерение того, как каждый из них оценивал медиа и медиаизменения.

Каковы тогда, по моему мнению, гуманистические вопросы, которые необходимо учесть, если кто-то пытается понять медиа? Я хочу предложить часть из них в форме серии вопросов, и, когда закончу, я надеюсь, у вас будет понимание того, что я понимаю под человеческим прогрессом.

Первый вопрос такой: в какой степени медиум вносит вклад в использование и развитие рационального мышления?

Этот вопрос говорит о том, что я считаю, что рациональное мышление — это один из великих даров человечества, и, следовательно, каждый медиум, который поддерживает его, например письмо или печать, должен превозноситься и быть высоко оценен. И каждого медиума, который этого не делает, например телевидения, следует опасаться. Это не говорит о том, что у письма и печати нет недостатков, а у телевидения — достоинств; это говорит лишь то, что в этой области человеческого развития у нас есть ясный пример того медиума, который поддерживает его, и того, который снижает. Я готов идти довольно далеко в этом вопросе. Например, я напомню вам, что все люди, которые помогли создать электрический мир — от телеграфа до Интернета, — сами получили образование благодаря исключительно письменному и печатному слову, в смысле благодаря ручке, бумаге и книгам. Как они смогли стать такими умными? Впрочем, вы знаете мой ответ: их интеллектуальные способности развивались с помощью медиума, который усиливает абстрактное мышление. Если вы хотите уточнений, вам нужно начать читать про XVIII век. Это было то время, когда зародилось большинство гуманных идей, которые были развиты в дальнейшем: свобода совести, свобода слова, индуктивная наука, права женщин, детство, отвращение к рабству, право управляемых выбирать своих управителей, даже идея прогресса и, вы будете удивлены, идея счастья. Мы обязаны этим идеям рационализму — способу мышления, усиленному печатью. Дэвид Рисман однажды назвал печать порохом разума. У нас не должно быть страха, что мы в опасности, если его слишком много.

Вот второй вопрос: в какой степени медиум вносит вклад в развитие демократических процессов?

Нет сомнений в том, что печатное слово стало ключевым фактором в возникновении демократии, не только потому, что оно разрушило устную традицию и поставило большой акцент на индивидуальность. В «Демократии в Америке» Токвиль беспокоился о том, что печатное слово уведет американцев от ощущения сообщества (комьюнити) и подвинет в сторону того, что он называл эготизмом [8]. Токвиль не знал о радио, телевидении или Интернете, но если бы он мог знать, я уверен, что он спросил бы о них, помогают ли они выдерживать баланс между чувством социальной сплоченности и чувством индивидуальности, оба из которых необходимы для гуманной демократии. Я не думаю, что он был бы впечатлен медиумами, форматы которых поддерживают изоляцию. По итогам мы можем слушать музыку в одиночестве, смотреть телевизор в одиночестве, смотреть видео в одиночестве. И сейчас с помощью компьютера мы можем делать покупки из дома, и мы будем голосовать из дома, и посещать колледж из дома — то есть в одиночестве. Конечно, мы и читаем в одиночестве, что стало, как я уже отметил, важным элементом в развитии индивидуализма, но дисбаланс, усиливаемый новыми медиа, создает проблему, которая будет оказывать серьезное влияние на наше понимание демократии и ее практик.

Несколько лет назад Лоренс Гроссман написал книгу «Электронная республика», в которой он с энтузиазмом предсказал, что в будущем репрезентативная демократия будет вытеснена тем, что он называет партисипаторной демократией (демократией участия). Этим он имел в виду, что цифровые технологии позволят проводить плебисциты (референдумы) каждую неделю, то есть граждане смогут голосовать, нужно или нет нам посылать войска в Боснию, подвергнуть президента импичменту или изменить систему социальной безопасности. Сенат и Конгресс станут во многом не нужны. Иными словами, мы станем безликими гражданами, которые голосуют в одиночестве по вопросам, для которых у нас нет ни времени, ни пространства, чтобы обсудить. Мой единственный комментарий по этому поводу состоит в том, что Мэдисон, Джефферсон и Вашингтон покинули бы страну, если бы такая система была введена в использование.

Третий вопрос — имеющий отношение к первым двум — в какой степени медиум дает бóльший доступ к значимой информации?

В XIX веке мы однозначно страдали от информационного дефицита. В 1830-х годах информация могла путешествовать только так быстро, как это мог человек, то есть примерно со скоростью 35 миль в час на быстром поезде. Перед нами стоял вопрос, как нам получить больше информации для большего числа людей, быстрее и в диверсифицированном виде. Мы начали решать этот вопрос с помощью изобретения телеграфа и фотографии в поздние 1830-е и ранние 1840-е годы. Далеко не все были воодушевлены первыми попытками решить эту проблему. Генри Дэвид Торо отмечал в «Уолдене»:

«Мы очень спешим с сооружением магнитного телеграфа между штатами Мэном и Техасом; ну, а что если Мэну и Техасу нечего сообщать друг другу? Мы стремимся прорыть туннель под Атлантическим океаном и на несколько недель сократить путь от Старого Света к Новому; но первой вестью, которая достигнет жадного слуха Америки, может оказаться весть о коклюше принцессы Аделаиды» [9].

Тем не менее, вопрос о том, что есть значимая и полезная информация, не обсуждался в значительной мере, и 170 лет мы были одержимы механизмами, которые дадут доступ, и дадут его быстро, к Ниагаре информации.

Очевидно, это делает Интернет, и мы должны отдать должную хвалу его эффективности. Но он не помогает нам, как не помогало телевидение или другие медиумы XIX и XX столетий (за исключением, наверное, телефона) решить проблему того, что есть значимая информация. Как я могу это назвать, новые медиа превратили нас в нацию информационных наркоманов, и наши 170-летние старания превратили информацию в сорт мусора. Мой личный ответ на вопрос касательно доступа к информации таков, по крайней мере на сегодня, что скорость, объем и разновидность доступной информации служат в качестве дистракции (отвлечения) и морального дефицита; мы заблуждаемся в том, что серьезные социальные проблемы нашего времени будут решены, если мы получим больше и еще больше информации. Но я надеюсь, что я не должен объяснять вам, что если дети в мире голодают, а таких много, то это не потому, что у нас недостаточно информации. Если на улицах процветает преступность, это не потому, что у нас недостаточно информации. Если дети подвергаются насилию и женщины — побоям, это также никак не связано с недостаточностью информации. Решение этих проблем можно найти где угодно, Билл Гейтс и Николас Негропонте этого еще не заметили, и вряд ли это случится.

И вот финальный вопрос: в какой степени новые медиа усиливают или ослабляют наше моральное чувство, нашу способность к добродетели?

Я знаю, что этот вопрос покажется многим из вас странным или возможно не имеющим ответа. Это в любом случае не тот вопрос, который интересен технологически ориентированным людям или даже профессорам, обучающим технологически ориентированных людей. И все же это версия вопроса, которым задается Жан-Жак Руссо в своем эссе, опубликованном в 1749 году. Это эссе сделало его знаменитым и, более того, открыло путь точке зрения, которую сейчас мы называем романтизмом. Руссо спрашивал, способствует ли технологический прогресс порче морали или ее очищению. Я возвращаю этот вопрос, потому что он был задан в момент, немногим отличающийся от нашего, когда были великие научные и технологические достижения, когда был энтузиазм по поводу изобретателей любого вида, когда была заметна вера в то, что технологические инновации — это то же самое, что и гуманитарный (гуманный) прогресс. В своем эссе Руссо высмеивает так называемые достижения цивилизации, утверждая, что такие достижения ведут к материализму и атеизму, которые, по его мнению, унижают человеческий дух. Руссо помещает себя на сторону религии и духовности, как это делали множество великих поэтов-романтиков, которые ему последовали: Вордсворт, Китс, Блейк, Кольридж, Байрон, Гейне, Бодлер и в наибольшей степени Перси Шелли, который утверждал, что, поскольку наука и технологии осуществляются без морального базиса, они не делают разум восприимчивым к моральной благодетели. Он считал, что поэзия это, конечно, делает. «Великий инструмент морального блага, — писал он, — это воображение, и поэзия оказывает помощь, воздействуя на причину» [10].

Я не могу сказать, что я вижу так же ясно, как Шелли, каковы инструменты морального блага, или инструменты морального зла, или даже инструменты морального равнодушия. Но мне кажется, что те из нас, кто интересуется медиаэкологией, должны уделить больше времени, чем мы уделяем сейчас, тому, какую роль медиа играет в, как это назвал Руссо, порче или очищении морали. В конце концов, никто не будет спорить, что в XX веке было сделано больше достижений в технологии, чем во все предыдущие столетия, вместе взятые. Как тогда нам учитывать тот факт, что в войнах и сражениях было убито больше людей, включая 10 миллионов детей, чем во всех предшествующих веках? Как нам учесть тот факт, что тремя самыми влиятельными идеологиями XX века были нацизм, фашизм и коммунизм, каждая из которых настолько низвела ценность человеческого духа, что люди бежали от них, куда глаза глядят? Как возможно, что среди света белого дня изобретательной технологии проглядывает что-то темное и зловещее, что-то, что бросает ужасающую тень на лучших ангелов нашей природы.

Эстер Дайсон, один из видных апологетов технологического роста, отмечает в своей недавней книге, что те, кто очень сильно переживает по поводу электронного мира, может успокоиться, будучи уверенным, что человеческая природа останется той же. Неудивительно, что она упускает смысл. Человеческая природа останется той же. Но ненавидеть и убивать — это часть человеческой природы, так же как любить и защищать — это тоже часть человеческой природы. Вопрос в том, какая часть будет выпущена на свободу и взлелеяна? А какая часть будет подавлена и иссушена? И, конечно, есть ли какая-то связь между нашей одержимостью технологиями и способностью к моральному развитию? Этот последний вопрос — это то, о чем думали и писали Руссо, Шелли, Блейк, Карлейль и Хаксли. А что мы?

Мне кажется, что есть что-то хрупкое, мелкое или даже глубоко нерелевантное в деятельности факультетов коммуникации, которые игнорируют эти вопросы и которые нацелены на то, чтобы производить технологических апологетов или даже нейтралистов (сторонников нейтралитета), которым доступны неглубокие исторические и философские перспективы. Я подвожу к тому, что медиаэкология — это необходимая ветвь гуманитаристики.

Что ж, есть много других вопросов, которые можно задать в связи с общим вопросом о медиа и гуманистическом прогрессе. Вы можете заметить, что я не сказал ничего по вопросу вклада медиа в развитие художественной выразительности, и не так много о том, улучшают или снижают медиа качество человеческих интеракций; также я ничего не сказал о том, в какой степени медиа поддерживают интерес в историческом опыте. Это важные вопросы, и я надеюсь, что среди вас есть те, кому интересно их задать и попытаться ответить.

Позвольте мне обобщить, что, как я понимаю, основной посыл медиаэкологии состоит в том, чтобы расширять наше понимание того, что такое быть человеком и как следовать морали на этом пути. Среди вас могут быть те, кто считают себя медиаэкологами, но не согласны с тем, что я только что сказал. Если это так, то вы не правы.

Примечания

↑1. Вероятно, можно расценивать как самоиронию Постмана на тему своей близости к еврейской культуре: как пишет его ученик Лэнс Стрейт в воспоминаниях о Постмане (книга «Удивляя себя до смерти: пересмотренный дивный новый мир Нила Постмана» (2014) —

↑2. На английском пишется раздельно

↑3. «Гуманитарный» (в оригинале

↑4. В речи Постмана это высказывание приводится так: “God’s highest grace by which the gospel is driven forward.”

↑5. Эта мысль подробно развита в книге Нейла Постмана «Исчезновение детства». —

↑6. Декалог (Закон Божий) — это Десять Заповедей. В еврейской традиции содержатся в 20-й главе книги Исход, 2-й книги Пятикнижия. Вторая заповедь: «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, что на земле внизу, и что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им; ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои» (Википедия).

↑7. Не стала переводить на русский, даю в кальке с английского (изначально с латыни). Из английской «Википедии»: «Общая сумма всех ощущений» (https://en.wikipedia.org/wiki/Sensorium). Органы восприятия, ощущения представляли большой интерес для Маклюэна, тот же сюжет про «медиа как внешние расширения человека» — об этом.

↑8. Эготизм (от англ.

↑9. Перевод цитируется по изданию Генри Дэвид Торо «Уолден, или Жизнь в лесу» (пер. З. Александрова. М.: Наука, 1979).

↑10. В речи Постмана: “The great instrument of moral good,” he wrote, “is the imagination, and poetry administers to the effect by acting on the cause.”

Источник: Media Ecology Association

Слэш-люди и мультипотенциалы: почему больше не надо выбирать призвание на всю жизнь

Слэш-люди, полиматы, мультипотенциалы

Детям хотя бы однажды задают вопрос: «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» — чтобы потом услышать умилительные ответы вроде «космонавтом» или «балериной» и иметь возможность посетовать на то, куда катится мир, если этим ответом будет — «блогером». От подростка уже лет в 14-16 требуют точного ответа, кем же он решил стать и в какой вуз пойдет согласно этой цели. В помощь часто выдают профориентационные тесты, которые призваны помочь выявить склонность к какой-то одной сфере деятельности. Повзрослев, мы сталкиваемся с тем, что нас часто определяют через нашу профессию, например, представляя как фотографа, бизнесмена, дизайнера, программиста или музыканта. При этом, как правило, представляющий опирается на что-то одно, с какой стороны он знает вас профессионально, не спрашивая, кем вы видите себя сами и в чем еще хороши.

Одновременно с этим в медиа постоянно мелькают истории людей, нашедших свое призвание, а также статьи о том, как успешно подняться по карьерной лестнице. Героями зрительских фильмов становятся персонажи-кумиры своей профессии, которые поставили себе карьерную цель и двигались к ней через все возможные препятствия, но без тени сомнений в выбранном направлении. Находясь в этой парадигме, легко прийти к убеждению, что нужно найти одно- единственное призвание и всю жизнь целенаправленно двигаться только в этом направлении. Наверное, поэтому так называемые слэш-люди, которых сейчас становится все больше, выглядят белыми воронами с рассеянным фокусом.

Реклама на Forbes

«Слэш-люди» — это те, у кого в описании их профилей в социальных сетях указано что-то вроде «модель/диджей», «фотограф/дизайнер/журналист» или «композитор/архитектор/телеведущая», то есть люди, совмещающие несколько разных, но необязательно близких профессий. На это часто смотрят скептически: во-первых, нас с детства учили, что, если хочешь преуспеть в чем-то, нужно сосредоточиться на этом и не тратить время на лишнее, и, во-вторых, «слэш-люди» кажутся просто позерами, пытающимися набить себе цену (и, конечно, есть среди них и такие).

Если углубиться в историю, то окажется, что слэш-люди — не концепт XXI века. В Италии эпохи Возрождения, в XVI-XVII веках, было в ходу слово «полимат», обозначающее человека широкого круга знаний, на основе которых он решает какие-то проблемы и делает значительный вклад хотя бы в одну из сфер, которыми интересуется. К полиматам относят, например, Леонардо да Винчи — художника, инженера, писателя, изобретателя и музыканта. В современных Оксфордском и Кембриджском словарях определение полимата и вовсе урезано только до обладания глубокими знаниями в разных областях, то есть эрудита. В психологии и образовании есть близкий «полимату» термин «мультипотенциал». Впервые определение человеку-мультипотенциалу дали университетские профессора в сфере педагогики Рональд Фредриксон и Джон Ротни в своей книге 1972 года «Как выявить мультипотенциалов среди молодежи и помочь им реализоваться»: «мультипотенциал — человек, который в условиях благоприятной среды может по своему выбору развить до высокого уровня столько компетенций, сколько захочет». Проще говоря, это кто-то, кто в силу интереса, возможностей и способностей значительно развивается в более, чем одной сфере, и потенциально может сделать из этого несколько разных успешных карьер. Или не сделать — что тоже нормально.

Портрет мультипотенциала

Со стороны мультипотенционал выглядит как человек, который не может разобраться со своими целями и понять, что ему нужно от жизни, потому что сначала он с головой погружается в одно, а потом вдруг без видимой причины переключается на другое с той же увлеченностью и преданностью делу. Например, вчера он был редактором известного бизнес-издания, а сегодня вдруг стал художником. Или вчера был успешным бизнесменом, а сегодня представляет свой режиссерский кинодебют. При этом мультипотенциала нельзя обвинить в том, что у него что-то не получается: он погружается на все сто процентов в то, что ему интересно, и прикладывает максимум усилий, чтобы преуспеть в новом деле. Интересы мультипотенциала необязательно сменяют друг друга, они могут возникать и развиваться одновременно, так что он может развивать две и более карьер единовременно.

Мультипотенциал, впрочем, не всегда выглядит успешным или даже способным к чему-то: в той же книге Фредриксона и Ротни выражается замечание, позже подхваченное другими исследователями: мультипотенциалы часто чувствуют себя растерянными, потому что им хочется заниматься несколькими разными вещами, но все вокруг твердят, что нужно выбрать одну карьерную стезю и развиваться только в ее русле, и из-за затруднения с выбором и страхом прогадать с направлением мультипотенциалы могут прокрастинировать и вообще ничего не делать. Зачастую главная проблема мультипотенциала — он не может сам себе дать разрешение пробовать себя в разных видах деятельности, даже если это совсем небольшие шаги. Например, необязательно сразу радикально менять карьеру и рассчитывать на быстрый успех на новом поприще, для начала можно просто пойти на курсы по новому профилю и смотреть на него исключительно как на хобби, не заботясь о том, получится из этого что-то или нет, а если не понравится, попробовать что-то еще.

Сильные стороны мультипотенциалов:

• Они быстро учатся
• Они легко и быстро адаптируются к новому
• Они находят новаторские и небанальные решения очень разных задач благодаря умению синтезировать свой разнообразный опыт и широкий круг навыков
• Они видят картину в целом и могут быть хорошими консультантами или руководителями команд из сотрудников разных профессий, потому что имеют понимание очень разных, но существующих вместе процессов 

Слабые стороны мультипотенциалов:

• Они могут быть нерешительными из-за непонимания, какой род деятельности выбрать
• Они далеко не всегда доходят до уровня узкого, глубоко знающего тему специалиста
• Им может быстро наскучить проект или должностные обязанности. Потенциально это мешает доводить начатое до логического завершения или ведет к саботированию собственной ответственности
• Они могут выгореть, если работа загонит их в рамки какой-то одной деятельности, не оставив место для каких-то еще важных для них занятий

Карьерный коуч и автор книги «Мультипотенциалы. Руководство для тех, кто уже вырос, но так и не решил, кем хочет стать» Эмили Вапник, поднявшая интерес к мультипотенциалам в 2015 году своим выступлением на эту тему на конференции TEDxBend, в 2017 году написала для Quartz колонку, в которой выделила несколько карьерных стратегий, которые могут помочь мультипотенциалу самореализоваться:

• Найти или создать для себя работу, которая позволит мультипотенциалу использовать все его навыки из разных сфер. Это может быть собственный небольшой бизнес, мультидисциплинарный проект или должность, позволяющая применить навыки из одной сферы интереса к другой.
• Параллельно развивать две и более карьеры. Например, совмещать две работы с частичной занятостью. Или, например, днем работать в офисе, а вечером или в выходные писать детективные романы.
• Работать в одной сфере, пока возникнет чувство, что эта карьера себя исчерпала, и переключиться на совершенно новую. 

Важно помнить, что не каждый мультипотенциал должен полностью карьерно реализоваться во всех сферах своих интересов. Нет ничего страшного в том, чтобы выбрать специализацию, а остальное оставить как хобби, главное — не лишать себя этого хобби, иначе не будет ощущения полноценности жизни.

Иногда, чтобы обрести веру в себя, человеку нужны ролевые модели. История знает много мультипотенциалов кроме Леонардо да Винчи. Например, актриса Хеди Ламарр, звезда кино 1930-х и 1940-х, также занималась наукой и была изобретательницей. Вместе с другим мультипотенциалом композитором и изобретателем Джорджем Антейлом в 1942 году она запатентовала систему дистанционного управления торпедами. Режиссер Дэвид Линч начинал как художник, потом стал снимать кино и писать музыку. Дизайнер одежды Том Форд не так давно начал снимать кино и получил немало похвал от кинокритиков. Венчурный инвестор Дмитрий Фалькович это весной представил свой режиссерский дебют — драму о бизнесмене «Иванов», к которой также написал сценарий и сыграл в ней главную роль. Как и в случае с Томом Фодром, критики положительно отозвались о киноопыте Фальковича. Основательница коммуникационного агентства Belong Agency Ксения Дукалис совмещает бизнес с работой диджеем и должностью соведущей секс-просвет-шоу «Подруги» на ютьюб-канале «Нежный редактор». Фотограф Антон Бунденко, бывший горнорабочий, уже несколько лет параллельно съемкам для журналов и брендов делает проект «Futureisnown» — смесь дизайна одежды, технологий и современного искусства — и выставляется с ним в галереях. Линор Горалик успешно совмещает карьеру в маркетинге, литературную деятельность, работу над медиа личных историй PostPost и ипостась художницы. Список можно продолжать еще долго, но наверняка у каждого в окружении найдется хотя бы несколько мультипотенциалов.

Сейчас или никогда: что такое прекрастинация и есть ли она у вас

Вы получили новый имейл и спешите ответить на него в ту же секунду? Вскакиваете со своего места при приземлении самолета и еще долго стоите в проходе? Поздравляем, вы – прекрастинатор, и это вовсе не прекрасно.

Прекрастинация — это стремление выполнить задачу (или хотя бы начать ее выполнение) как можно скорее. Если вы торопитесь сделать что-то прямо сейчас, вне зависимости от того, сколько усилий на это потребуется и какие негативные последствия это будет иметь, то вы прекрастинируете.

И прекрастинация, и ее ближайший соратник — прокрастинация — это распространенные нарушения поведенческих моделей, но главная установка прокрастинации — «отложу на потом», а главная установка прекрастинации — «если не сейчас, то никогда».

Эксперимент с ведерком, наполненным монетами

Но если о прокрастинации говорят уже многие десятилетия, то слово «прекрастинация» впервые предложил использовать профессор психологии Дэвид Розенбаум, опубликовав в 2014 году в журнале Psychological Science результаты своего эксперимента.

Студентам было необходимо дойти до финишной линии с ведерком, наполненным монетами, тем путем, который потребовал бы от них минимальной затраты усилий. На выбор предлагалось два маршрута: на одном ведерко стояло ближе к стартовой линии, а на другом ближе к финишной. На удивление психологов большая часть участников предпочла взять ведерко, стоящее ближе к старту, несмотря на то, что гораздо более рациональной была другая стратегия поведения.

Постфактум студенты сообщали, что выбрали ближайшее к себе ведерко, так как хотели как можно быстрее справиться с заданием. Но на самом деле их выбор замедлял достижение конечной цели и усложнял путь до финиша. Это явление — желание скорее справиться с задачей и ее неосознанное усложнение — исследователи и назвали прекрастинацией.

Чем определяется это странное поведение?

Являлся ли выбор студентов иррациональным или нет? Сознание испытуемых условно делило полученную задачу на две части: первая — взять ведерко в руки; вторая — пересечь финишную черту. Как объясняет Розенбаум, студенты хотели как можно скорее выполнить задачу, чтобы получить «психологическую награду». Таким образом, взяв ведерко в руки, студенты психологически становились ближе к финишу и к удовольствию от «награды». Помимо этого, выполнение части задания освобождало кратковременную память, отвечающую за обработку вновь поступающей информации. Прекрастинация, по мнению ученых, могла быть ответной реакцией на стремление человека освободить эту часть памяти.

Прекрастинация заложена природой

Прекрастинацию можно считать побочным явлением быстрого темпа современной жизни, обилия стоящих перед человеком задач и его желанием все оптимизировать. Но стоит и предположить, что прекрастинация — заложенный природой инстинкт, позволивший в свое время выжить сильнейшим. Кто первым схватит еду, кто сумеет справиться с задачей быстрее остальных, тот и выживет.

Идею эволюционного происхождения прекрастинации подтверждает исследование, в котором голубям для получения корма нужно было клевать сенсорный экран: после трех правильных действий птица получала поощрение. Сначала нужно было клевать в центр экрана, потом в тот же самый квадрат или в квадрат, появлявшийся сбоку, а затем в боковой квадрат, после того как внутри него появлялась звездочка. Голуби выбирали вторую опцию, чтобы скорее направить клюв туда, где будет финальный клевок, который даст им то, что они заслужили. В итоге им приходилось делать лишние телодвижения для получения корма. Голуби прекрастинировали, но достигали своей конечной цели.

Почему прекрастинация мешает в быту

Казалось бы, в прекрастинации нет ничего плохого, да и народная мудрость гласит: «Не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня» — разве это не про прелести прекрастинации? Но другие пословицы оспаривают их: «Поспешишь — людей насмешишь», «Семь раз отмерь, один раз отрежь», «Лучше подумать дважды». Пожалуй, с прекрастинацией дела обстоят не так уж однозначно.

Сделать что-то быстрее далеко не всегда значит сделать что-то лучше или правильнее. Например, если вы торопитесь освободить кратковременную память и как можно скорее отвечаете на рабочее письмо, то велика вероятность, что вы напишете какую-то глупость, сделаете ошибки, забудете что-то сообщить — и в конечном итоге вам придется отправлять еще одно письмо вдогонку, что точно не ускорит ваш рабочий процесс. Или если вы разгружаете машину после похода в супермаркет и хотите за один раз донести пакеты до квартиры, не факт, что стоит брать по три пакета в каждую руку. С большой вероятностью так вы что-то уроните, разобьете или, того хуже, рухнете вместе с покупками сами.
Это как на тренировке в спортзале — если тренер говорит: «Сделай 50 приседаний, но обязательно останавливайся и отдыхай», не надо пытаться сделать все 50 подряд и быть первым, кто выполнит весь комплекс упражнений, — от этого страдают и качество выполнения, и здоровье.

Прекрастинация — оправданная прокрастинация?

Еще один подводный камень прекрастинации — она может легко обернуться прокрастинацией: выполняя мелкие дела и прекрастинируя в чем-то одном, вы можете на самом деле прокрастинировать в чем-то более значимом и даже не отдавать себе в этом отчет. Если вы весь день смотрели сериалы, а затем целый вечер потратили на тесты вроде «Какой вы смайлик emoji?», то вы будете чувствовать вину за свое безделье. Опасность же прекрастинации кроется в том, что вы не чувствуете себя виноватым, потому что вроде бы занимаетесь не бесполезными делами. Но на самом деле вы занимаетесь оправданной прокрастинацией. Если вам, например, надо написать статью, диплом или важный отчет, а вы уже который день лишь собираете в один файл полезные материалы, то это значит, что прекрастинация поглотила вас на этапе планирования и вам придется приложить усилия, для того чтобы дело сдвинулось с мертвой точки.

Как побороть прекрастинацию

Пока вы решаете, откладывать ли дела на завтра или непременно все сделать сейчас, стоит пройти тест и узнать, кто же вы на самом деле — прекрастинатор или прокрастинатор. Вот несколько советов по борьбе с этим явлением:

Фокусируйтесь на важном: значение имеет не количество сделанного, а важность завершенного дела.

Фокусируйтесь на качестве: конечная цель становится ближе, только если не страдает качество выполнения.

Дайте себе время на размышление: на разные дела нужно затрачивать адекватное им время.

Стройте долговременные планы: это помогает избежать длительного застоя в продвижении дел.

Комбинируйте мелкие задачи и создавайте списки дел: это разгрузит кратковременную память и облегчит ежедневную работу.

Резниченко Вера Анатольевна

клинический психолог, кандидат философских наук, психолог-консультант в реабилитационном центре для наркозависимых «Страна живых»

«На мой взгляд, «пре-» и «про-» — две стороны одной медали. В основе обоих явлений лежит тревога. Иногда даже как будто вполне осознанная и имеющая реальную причину. Например, в тот момент, когда вы выгружали сумки, вам звонят гости и говорят, что уже час топчутся у вашей двери: становится ужасно неловко, вы тут же хватаете пакеты в зубы и бежите (хотя такая «осознанность» в этой ситуации вызывает массу вопросов: если вы ждали гостей, то почему не следили за временем и т. д.). Но чаще, даже оценивая свое состояние как тревожное, мы не можем понять, чем оно вызвано. Просто несемся куда-то сломя голову, пытаемся одновременно делать несколько дел или, наоборот, готовы заниматься чем угодно, откладывая выполнение необходимого.

Эти состояния чаще свойственны людям с сильным нарциссическим радикалом. Людям, считающим себя перфекционистами, бунтарями или их «антиподами» — неуверенными в себе, бесконечно сомневающимися, не умеющими принимать решения. И у тех и у других в наличии конфликт идентичности. Идентичностью в данном контексте я называю ответ на вопрос «Кто я?». Не преувеличу, если скажу, что на этот вопрос мы бессознательно отвечаем каждый раз, когда выполняем какую-то работу, общаемся с кем-то, мечтаем, едим, совершаем покупки, забираем ребенка из детского сада — то есть практически каждую секунду нашей жизни. Иногда отвечаем сами, а иногда получаем ответ извне в виде оценок, зарплаты, «удачного» или «неудачного» замужества и т. д. Если наша собственная оценка не совпадет с той, что извне, то рождается тревога. И если это происходит часто, то тревога превращается в страх. Если этот страх вам «строить и жить» помогает (а главное — не мешает вашим близким), то будьте собой. Откладывайте все дела до последней секунды, а потом мчитесь, решайте, учитесь. Или приезжайте на работу за пару часов до открытия офиса, тратьте всю зарплату на книги, которые, возможно, вам понадобятся для вашего проекта, стойте в очереди на посадку в самолет, даже если посадку еще не объявляли и т. д. Ну чем не адреналин?

Но если вы чувствуете усталость, раздражение, хотите спать и не можете уснуть, если дела превратились из снежного кома в снежную лавину, чувствуете себя глупым и ненужным, вы больше никого не любите (и вас, конечно, тоже никто) и хотите вы только одного — одиночества и покоя, то это повод, чтобы к «пре-» и к «про-» отнестись серьезнее, чем просто к «умным» словам. Это повод как минимум попытаться по-другому организовать свою жизнь: определить приоритеты, начать планировать дела и обязательно доводить их конца, составить расписание, в котором будет время в том числе и для отдыха, и для чистки зубов. Ну и попробовать жить по такому плану. Если тревога не уменьшается, то, боюсь, без помощи специалиста вам не обойтись».

определение прокрастинации по The Free Dictionary

pro · cras · ti · nate